Деньги в канцелярии вятского губернатора в конце XIX века хранились в сундуке. Запирался тот сундук на ключ. Заведовал ключом приходорасходчик (была такая должность), выдавая деньги по велению «правителя канцелярии»… на личные нужды последнего. По крайней мере, так было, когда правителем служил господин Мусерский. Он-то и предстал перед судом в 1876 году.
[singlepic id=19 w=600 h=400 float=]
Деньги для Мусерского
История эта описана в «Вятской незабудке» (сборник статей о Вятке, 1877 год). Мусерский, как пишет «Незабудка», был «опытный служака». За двадцать лет дослужился до чина надворного советника и получил три ордена: св. Владимира, св. Анны и св. Станислава. Правителем канцелярии Мусерский был одиннадцать лет. «Пересидел» четырех губернаторов. А в итоге попал на скамью подсудимых. За что?
«На суде разбирались действия правителя относительно лишь заведывания, пользования и проч. денежными суммами, переходящими через канцелярию в многоразличные места», — пишет «Вятская незабудка» (статья «Деньги, деньги, деньги!»). Приходорасходчиком тогда был чиновник Сретенский (а после него — Левашев и Владимиров). В канцелярии с 1865 по 1870 годы не велось никаких «приходорасходных книг», кое-что записывали в тетради, но и те со временем утеряли. Между тем система была налажена так, что, по сути, деньги, поступившие в канцелярию (то есть казенные) тут же чудесным образом становились деньгами правителя канцелярии и расходовались на его нужды. Кое-что перепадало и зятю Мусерского — Евреинову, служившему в другом месте. «Дело шло просто, — пишет «Незабудка», — нужны деньги правителю — он шлет записку приходорасходчику: «пошлите», тот посылает. Нужно денег зятю правителя канцелярии, Евреинову — он посылает со сторожем записку, и ему шлет денег, сколько нужно. Задолжал Мусерский одному чиновнику, и тот берет в счет Мусерского из канцелярских сумм 500 рублей и так далее. Все это велось открыто, каждый в канцелярии это знал».
Приходорасходчик Сретенский (ко времени судебного разбирательства уже умер), получая небольшое жалование, жил «в полном удовольсвии» и пользовался казенными деньгами не стесняясь, чего не отрицал на суде. Сколько всего издержал, правда, не припомнил. А порой Сретенский поступал уж совсем своеобразно. «Раз, получив деньги из казначейства, он, вместо того, чтобы идти в канцелярию и выдавать жалование, отправился в кафе-ресторан и прокутил там до утра, — рассказывает «Незабудка». — Вышел скандал, но, конечно, все было улажено. Он остался на своем месте приходорасходчиком, подписывался под бумагами, только денег ему не стали давать».
Тайна, которую знали все
Надо понимать, что чиновники тратили не просто казенные, а чьи-то конкретные деньги, которые пересылали через канцелярию определенным адресатам. За три года следствия по делу выяснилось, что между прочими растратами были: деньги из добровольных пожертвований по губернии в пользу голодающих в России; деньги, высылаемые из министарства на расходы по наблюдению за сплавом леса; деньги городских обществ и женской гимназии; средства, высылаемые ссыльным полякам их родственниками; пожертвования на ломоносовскую стипендию и в публичную библиотеку; деньги общества попечения о раненых и больных воинах; средства, пожертвованные крестьянами на икону Божьей Матери в село Колково и так далее. Всего насчитали растрат на сумму до 5000 рублей. И это только то, что удалось выяснить. Большинство же бумаг просто не сохранилось.
Самое забавное, что пять лет подряд ежемесячно в присутствии губернаторов проверялось наличие нужной суммы денег в сундуке. И деньги были на месте. В целости и сохранности. Делалось это просто: «Перед первым числом каждого месяца правитель спрашивал приходорасходчика, сколько у них в канцелярии есть на лице денег, соображал, сколько он может употребить своих денег, сколько может занять на сутки у знакомых, и, сообразно полученной сумме, писалась ведомость о наличности кассы. За день до свидетельства деньги вкладывались в сундук, свидетельство производилось, деньги оказывались сполна на лице, составлялся журнал, а, вслед за свидетельством деньги из сундука вынимались и расходовались куда вздумается. Таким образом, в течение пяти лет, из 60 денежных ведомостей не было ни одной правильной. Губернатор Компанейщиков был на Вятке с апреля 1866 года по март 1869 года и во всю трехлетнюю службу был обманут только этими ведомостями 36 раз». Также обманывались и два следующих губернатора. Все это во время следствия подтвердил приходорасходчик Левашев. До суда он не дожил. «Он известен был как человек честный, — утверждает «Незабудка»». — «порядки» денежные в канцелярии его обескуражили, он вышел в отставку, а впоследствии, видя, что оказался без вины виноватым, запил, да так и погиб». Еще когда велось следствие, Левашев успел рассказать, что вся канцелярия знала о том, что денег в сундуке на самом деле не было. А Мусерский на суде уверял, что и губернаторы обо всем знали, но не видели в этом ничего особенно противозаконного.
«Сдал» канцелярские махинации приходорасходчик Владимиров (работал после Левашева). Увидев, что дело уж сильно запуталось, он сделал донос губернатору Чарыкову.
Легко отделался
Следствие по этому делу тянулось около трех лет. Ко времени суда насобирали полтора десятка томов доказательств. А общественность Вятки живо интересовалась «делом чиновника Мусерского». «Самого Мусерского большинство считало за человека хорошего, но факт безсовестной задержки денег, высылаемых обыкновенно бедствующим … сильно возмущал каждого», — пишет «Незабудка». Адвокат Авейде обращал внимание присяжных на то, что лично Мусерский — «человек прекрасный и всеми уважаемый». «Да и вполне ли он виноват?» — спрашивал Авейде. — Достаточно сказать, что губренаторы о положении дел в канцелярии знали. Мусерский только подписывал ведомости».
Присяжные все же признали Мусерского виновным. Суд приговорил его к лишению всех прав и преимуществ, сослал на жилье в Тобольскую губернию и назначил взыскание четырех тысяч рублей. «Но, в виду снисхождения, выраженного в вердикте присяжных, постановлено, прежде приведения в исполнение этого приговора, всеподданнейше ходатайствовать о замене присуждаемого наказания шестимесячным заключением в тюрьме без лишения прав состояния», — пишет «Незабудка».
То ли адвокат Авейде был столь хорош, то ли к «чиновничьм порядкам» действительно относились снисходительно, однако все подсудимые, чьи дела разбирало в 1876 году отделение Казанской судебной палаты, довольно легко отделались за свои служебные злоупотребления. По сути же «перед публикою воочию обнаружился чуть ли не весь провинциальный административный механизм», подчеркивает «Незабудка». И деньги в том механизме, видимо, играли не последнюю роль.
Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com
По материалам «Вятской незабудки», 1877 год